Девушка / парень хочет что-то изменить в том, как он / она выглядит. Дайте ему / ей совет о том, как он / она может это сделать.

запишите.Воробей-воробья-воробьи,муравей,ручей; кол-колья,лист,колос;
разлить - разолью - разольет, сбить , зашить,
добиться СЛОВА КОТОРЫЕ НАДО ТАК ЖЕ ПО ОБРАЗЦУ СДЕЛАТЬ: ВЬЮГА ЗУЖЬЕ БАРЬЕР СЕРЬЕЗНЫЙ

её в передних лапах.

Автор рассказывает историю о том, как он позвал свою бабушку в театр(1) тем самым(2) сделав ее счастливой.

показать? Почувствуют ли то, что любило его сердце? И кто будет его читатель? От этого зависит так много... И прежде всего — состоится ли у него желанная, духовная встреча с теми далекими, но близкими, для которых он втайне писал свою книгу? Дело в том, что далеко не все читающие владеют искус­ством чтения: глаза бегают по буквам, «из букв вечно вы­ходит какое-нибудь слово» (Гоголь)', и всякое слово что-нибудь да «значит»; слова и их значения связываются друг с другом, и читатель представляет себе что-то — «подер­жанное», расплывчатое, иногда непонятное, иногда прият­но-мимолетное, что быстро уносится в позабытое прош­лое... И это называется «чтением». Механизм без духа. Без­ответственная забава. «Невинное» развлечение. А на самом деле — культура верхоглядства и поток пошлости. Такого «чтения» ни один писатель себе не желает. Та­ких «читателей» мы все опасаемся. Ибо настоящее чтение происходит совсем иначе и имеет совсем иной смысл... Как возникло, как созрело написанное? Кто-то жил, любил, страдал и наслаждался; наблюдал, думал, желал — надеялся и отчаивался. И захотелось ему поведать нам о чем-то таком, что для всех нас важно, что нам необходимо духовно увидеть, прочувствовать, проду­мать и усвоить. Значит — что-то значительное о чем-то важном и драгоценном. И вот он начинал отыскивать верные образы, ясно-глубокие мысли и точные слова. Это было не легко, удавалось не всегда и не сразу. Ответственный писа­тель вынашивает свою книгу долго; годами, иногда — всю жизнь; не расстается с нею ни днем, ни ночью; отдает ей свои лучшие силы, свои вдохновенные часы; «болеет» ее темою и «исцеляется» писанием. Ищет сразу и правды, и красоты, и «точности»2 (по слову Пушкина), и верного стиля, и верного ритма, и все для того, чтобы рассказать, не искажая, видение своего сердца... И, наконец, произведе­ние готово. Последний просмотр строгим, зорким глазом; последние исправления — и книга отрывается, и уходит к читателю, неизвестному, далекому, может быть, — легко­весно-капризному, может быть, — враждебно-придирчи­вому... Уходит — без него, без автора. Он выключает себя и оставляет читателя со своею книгою «наедине». И вот мы, читатели, беремся за эту книгу. Перед нами накопление чувств, постижений, идей, образов, волевых разрядов, указаний, призывов, доказательств, целое зда­ние духа, которое дается нам прикровенно, как бы при по­мощи шифра. Оно скрыто за этими черными мертвыми крючочками, за этими общеизвестными, поблекшими сло­вами, за этими общедоступными образами, за этими отвле­ченными понятиями. Жизнь, яркость, силу, смысл, дух — должен из-за них добыть сам читатель. Он должен воссоз­дать в себе созданное автором; и если он не умеет, не хочет и не сделает этого, то за него не сделает этого никто: всуе будет его «чтение» и книга пройдет мимо него. Обычно думают, что чтение доступно всякому грамотному... Но, к сожалению, это совсем не так. Почему? Потому, что настоящий читатель отдает книге свое сво­бодное внимание, все свои душевные способности и свое умение вызывать в себе ту верную духовную установку, которая необходима для понимания этой книги. Настоящее чтение не сводится к бегству напечатанных слов через со­знание; оно требует сосредоточенного внимания и твердого желания верно услышать голос автора. Одного рассудка и пустого воображения для чтения недостаточно. Надо чувствовать сердцем и созерцать из сердца. Надо пережить страсть — страстным чувством; надо переживать драму и трагедию живою волею; в нежном лирическом стихо­творении надо внять всем вздохам, встрепетать своею нежностью, взглянуть во все глуби и дали, а великая идея может потребовать не более и не менее как всего человека. Это означает, что читатель призван верно воспроизвес­ти в себе душевный и духовный акт писателя, зажить этим актом и доверчиво отдаться ему. Только при этом условии состоится желанная встреча между обоими и читателю откроется то важное и значительное, чем болел и над чем трудился писатель. Истинное чтение есть своего рода худо­жественное ясновидение, которое призвано и способно вер­но и полно воспроизвести духовные видения другого чело­века, жить в них, наслаждаться ими и обогащаться ими. Искусство чтения побеждает одиночество, разлуку, даль и эпоху. Это есть сила духа — оживлять буквы, рас­крывать перспективу образов и смысла за словами, запол­нять внутренние «пространства» души, созерцать немате­риальное, отождествляться с незнаемыми или даже умер­шими людьми и вместе с автором художественно и мыс­лительно постигать сущность богозданного мира. Читать — значит искать и находить: ибо читатель как бы отыскивает скрытый писателем духовный клад, желая найти его во всей его полноте и присвоить его себе. Это есть творческий процесс, ибо воспроизводить — значит тво­рить. Это есть борьба за духовную встречу; это есть свобод­ное единение с тем, кто впервые приобрел и закопал иско­мый клад. И тому, кто никогда этого не добивался и не переживал, всегда будет казаться, что от него требуют «невозможного». Искусство чтения надо приобретать и вырабатывать в себе. Чтение должно быть углублено; оно должно стать творческим и созерцательным. И только тогда нам всем от­кроется его духовная ценность и его душеобразующая си­ла. Тогда мы поймем, что следует читать и чего читать не стоит, ибо есть чтение, углубляющее душу человека и строящее его характер, а есть чтение разлагающее и обес­силивающее. По чтению можно узнавать и определять человека. Ибо каждый из нас есть то, что он читает; и каждый человек есть то, как он читает; и все мы становимся незаметно тем, что мы вычитываем из прочтенного, — как бы букетом соб­ранных нами в чтении цветов...

он не умеет делать. (3) Всегда ему чего-то не хватает. (4) Всегда он жалуется и претендует. (5) Он не умеет ценить своё достояние и извлекать из него всё возможное; и слишком часто ему кажется, что он непременно должен «достать» или «добыть» себе такое, чего у него нет. (6) Все мы, люди, существа несытые и неблагодарные, склонные к недовольству и ропоту. (7) Вот так и с возрастом. (8) Личность человека есть состояние внутреннее, внешними признаками не уловимое; а возраст относится именно к внутреннему миру человека, ибо он есть качество духовное. (9) Бывают дети без сердца и воображения, рассудительные не по летам и чёрствые от рождения; они никогда не были молоды и приходят в жизнь высохшими стариками. (10) И бывают люди больших лет, с глубоким сердцем и живым духом, подобные старому, благородному, огненному вину. (11) У кого сердце поёт, тот всегда юн, а у кого сердце никогда не пело, тот родился стариком. (12) Истинная молодость есть свойство духа — его сила, его творческая игра. (13) И там, где дух веет и расцветает, где сердце поёт, там старость есть только бестактность времени и обманчивая видимость. (14) Смолоду человек смотрит вперёд и ждёт небывалых возможностей; ему не терпится стать постарше и показать себя взрослым, а то ему слышатся отовсюду обидные словечки («ребёнок», «мальчишка», «молокосос») и ему всё кажется, что люди обмениваются улыбками на его счёт... (15) Он всё мечтает выйти из детских лет и приобщиться всем тайнам взрослости, которые от него зачем-то скрывают... (16) Зачем? (17) Но вот свершилось: испытания детства кончились, и взрослые говорят с ним как с взрослым; ребяческая обидчивость исчезает, ни юношеской заносчивости, ни раздражительности больше нет. (18) Ему кажется только, что старшее поколение скучно и надоедливо, что в нём есть что-то старомодное, устарелое, какая-то даже закостенелость. (19) «Эти старики» думают, что у них есть какой-то особый «опыт жизни», которого он будто бы лишён; что они всё знают и понимают лучше и что всё всегда должно оставаться «по-старому, как мать поставила». (20) И все они ссылаются на свой «авторитет» и не дают ему ходу. (21) Но, впрочем, время идёт, и скоро он вступит в свои права... (22) Незаметно для себя он переступает потом ту роковую черту, тот жизненный водораздел, после которого человек перестаёт торопиться и опоминается лишь тогда, когда всё уже свершилось. (23) Теперь ему уже не хочется становиться всё старше и старше, — довольно. (24) Напротив, так приятно было бы замедлить или приостановить полёт времени. (25) Вот уже подрастает новое поколение, со своими новыми вкусами, манерами и суждениями. (26) И ему уже кажется, что это какая-то странная молодёжь, что у неё что-то неладно и что сама она не знает, чего хочет. (27) «Трудно с ними сговориться, они нас не понимают, а мы их». (28) И скоро он уже жалеет о прошлом, и хотел бы его вернуть, и хотел бы сбросить с плеч лет десять-пятнадцать... (29) Но, к сожалению, это невозможно. (30) Каждый возраст имеет свои цветы. (31) Каждый несёт свои радости. (32) Каждому доступна своя духовная красота. (33) И надо уметь наслаждаться всем этим.