Павел Дмитриевич Корин, показывая мне свою, лучшую в России, а значит, и во всем мире частную коллекцию икон, говорил, что он все деньги, заработанные т

Синтаксический разбор предложений
1)В течение нескольких часов можно сидеть неподвижно и смотреть на море.
2)Вследствие глубокого снега лоси стояли в тех местах,где их застала непогода.
3)Это было сделано вопреки приказа командира.
4)В продолжение трёх недель своего отпуска я каждое утро ходил к морю.
5)В течении всего вечера лил дождь.

них знаки препинания. 1) Как страстный любитель охоты я целыми неделями не бывал дома. 2) А.С.Пушкин известен во всем мире как великий русский поэт. 3) Как лучшую ученицу девочку наградили грамотой. 4) И Биркопф как человек сметливый тотчас воспользовался исключительностью своего положения.5) Вот это мне как Льву принадлежит без спору: вот это мне за то, что всех сильнее я. 6) Мне как механику выполнить это ничего не стоит.7) В осенний день из дальнего села как скромное приданое свое к стене Кремля рябина принесла рязанских ягод красное шитье.8) Пушкин самый любимый мною поэт. С каждым годом я воспринимаю его все больше и больше как гения страны, в которой я живу.9) Все это я рассказываю вам как писателю.10) Я же предпочитаю хотя бы бегло рассказать об Ивашкевиче как о человеке и друге.

страстный любитель охоты я целыми неделями не бывал дома. 2) А.С.Пушкин известен во всем мире как великий русский поэт. 3) Как лучшую ученицу девочку наградили грамотой. 4) И Биркопф как человек сметливый тотчас воспользовался исключительностью своего положения.5) Вот это мне как Льву принадлежит без спору: вот это мне за то, что всех сильнее я. 6) Мне как механику выполнить это ничего не стоит.7) В осенний день из дальнего села как скромное приданое свое к стене Кремля рябина принесла рязанских ягод красное шитье.8) Пушкин самый любимый мною поэт. С каждым годом я воспринимаю его все больше и больше как гения страны, в которой я живу.9) Все это я рассказываю вам как писателю.10) Я же предпочитаю хотя бы бегло рассказать об Ивашкевиче как о человеке и друге.

Нужно сократить на половину
Нужно изложение не из интернета

Мало кто по-настоящему знал Рахманинова, – он сближался с трудом, открывался немногим. В первый момент он немного пугал, – слишком много было в нем достоинства, слишком значительно, даже трагично, было его изможденное лицо с глазами, полуприкрытыми тяжелыми веками. Но проходило некоторое время, и становилось ясно, что суровая внешность совсем не соответствует его внутренним, душевным переживаниям, что он внимателен к людям, – не только близким, но и чужим, готов им помочь, И делал это всегда незаметно, – о многих добрых делах Рахманинова никто никогда не знал.

Да позволено мне будет нарушить слово, данное когда-то Сергею Васильевичу, и рассказать один эпизод, который я обещал ему хранить в секрете.

Однажды в “Последних Новостях” я напечатал коротенькое воззвание, – просьбу помочь молодой женщине, матери двух детей, попавшей в тяжелое положение. На следующий день пришел от Рахманинова чек на 3000 франков, – это были большие деньги по тогдашним парижским понятиям, они обеспечивали жизнь этой семьи на несколько месяцев. Сергей Васильевич не знал имени женщины, которой помогает, и единственным условием он поставил мне, чтобы я об этом не сообщил в газете, и чтобы никто, – в особенности нуждавшаяся женщина, – не узнали о его помощи.

Он давал крупные пожертвования на инвалидов, на голодающих в России, посылал старым друзьям в Москву и в Петербург множество посылок, устраивал ежегодный концерт в Париже в пользу русских студентов, – об этом знали, не могли не знать. И при этом Рахманинов, делавший всегда рекордные сборы, во всем мире собиравший переполненные аудитории, страшно волновался и перед каждым благотворительным концертом просил:

– Надо что-то в газете написать... А вдруг зал будет не полный?

– Что вы, Сергей Васильевич?

– Нет, все может быть, все может быть... Большая конкуренция!

И этот человек, болезненно ненавидевший рекламу и всякую шумиху вокруг своего имени, скрывавшийся от фотографов и журналистов, вдруг с какой-то ребячьей жалостливостью однажды меня спросил:

– Может быть, нужно интервью напечатать? Как вы думаете?

Как-то, в начале 42 года, в самый разгар второй мировой войны, “Новое Русское Слово” устроило кампанию по сбору пожертвований в пользу русских военнопленных, тысячами умиравших в Германии с голоду.

Нужно было распропагандировать сбор, привлечь к нему крупные имена, и я обратился к Рахманинову с просьбой написать несколько слов о том, что надо помочь русским военнопленным. Чтобы Сергей Васильевич не боялся, что обращение его может быть слишком коротким, я предложил напечатать его на первом месте, в рамке.

У Рахманинова было большое чувство юмора, и письмо, которое он прислал мне в ответ, носит печать благодушной иронии:

“Многоуважаемый Господин Седых!

Я должен отказаться от Вашего предложения: не люблю появляться в прессе, даже если мое выступление будет “в рамке, как подобает”. Да и что можно ответить на вопрос: “почему надо давать на русских пленных?” Это то же самое, если спрашивать, почему надо питаться. Кстати, сообщаю, что мною только что послано 200 посылок через Американский Красный Крест.

С уважением к Вам С. Рахманинов”. (А. Седых. Далекие, близкие ) (453 слова.)

Познакомились мы на рыбалке, понравились друг другу и стали встречаться примерно
раз в неделю.
Это был редчайшей душевной тонкости человек. Его коллеги говорили, что он
первоклассный биолог, гордость института.
Друзья считали его необыкновенно доверчивым человеком. Я тоже видел это и никак не
мог понять до конца. Что это? Львиная храбрость духа, который не боится ударов жизни
и не выставляет никаких сторожевых постов? Обаяние натуры щедрой, доброй, никогда
не стремящейся выскочить вперёд и отцапать побольше от жизни и поэтому не
наживающей себе врагов? Думаю, и то и это.
Вариант лжи и зла просто никогда не приходил ему в голову. Разумеется, бывали люди,
которые его обманывали или подводили с низкими, корыстными целями. К таким людям
он испытывал потом хроническое отвращение. Он им не мстил, но прощения им не было
во веки веков. Это была какая-то музыкальная злопамятность.
Однажды в компании речь зашла об одном известном в городе человеке, который
почти насильно запихнул свою мать в дом престарелых.
« А что вы удивляетесь?- сказал мой друг. Я с ним учился в школе. Этот негодяй в
седьмом классе бросил кошку с третьего этажа».
Приходя ко мне домой, он обычно рассказывал забавные истории о самом себе, своих
коллегах-чудаках, о должниках – а одалживал он на право и налево. Особенно много
рассказывал он о своём профсоюзном боссе.
Однажды мой друг сидел в заполненном автобусе, и шофёр уже закрыл дверь, когда он
заметил в толпе осаждающих автобус профсоюзного босса. Тот, потрясая высоко
поднятым портфелем, давал знать шофёру, что важность содержимого требует
немедленной доставки портфеля совместно с его владельцем.
Шофёр некоторое время держался, а потом его сердце дрогнуло, и он открыл дверь,
куда хлынули люди.
Как только профсоюзный босс очутился в автобусе, он немедленно стал ругать шофёра
за то, что тот впускает людей в переполненный транспорт. « Классический пример
разорванности сознания», -хохоча заключил он свой рассказ.
Но больше всего я любил наши разговоры с ним после рыбалки. Мы говорили с ним о
Средиземноморье, о золотом сне Новгорода, о влиянии мутагенных веществ на
наследственные процессы, об искусстве 20 века, о сочинениях Платона, об интуиции
Столыпина.
Как же я любил его в эти часы! «Нет, - думал я, - не может сгинуть страна, в которой
есть такие люди!»