1) Ботаники до сих пор не могут точно сказать, какую страну следует называть родиной грейпфрута. (2) Этот тропический фрукт встречается в странах

помогите:)

3.Штора до сих пор (н..) опуще..а.

Тюльпаномания по-голландски

Какие фантастические истории могут происходить на рынке при обгоняющем росте спроса по сравнению с предложением, можно увидеть на примере «тюльпанного безумства», охватившего Голландию в 1630 году.

Никто до сих пор не знает точно главную причину, из-за которой цветок, привезенный в Европу за 80 лет до того и спокойно красовавшийся на клумбах зажиточных граждан, внезапно стал предметом бешеного спроса. Но факт остается фактом – с 1630 года цены на луковицы тюльпанов, подгоняемые спросом, стали быстро повышаться, и этот неуклонный рост быстро привлек внимание всей страны.

Голландцы вскоре смекнули, что такое устойчивое удорожание невзрачных цветочных луковиц создает прекрасные условия для превращения их в куда более красивые золотые монеты.

И для этого даже не надо изучать таинственную науку алхимию. Достаточно просто купить побольше луковиц, а потом продать их, когда цена еще поднимется. Эта нехитрая комбинация, именуемая обычно спекуляцией, стала повальным увлечением и горожан, и крестьян.

В итоге возник механизм самоподстегивающегося спроса. Действительно, чем больший спрос люди предъявляли на луковицы тюльпанов, тем выше поднимались их цены. А чем выше поднимались их цены, тем больше была прибыль цветочных спекулянтов и тем отчетливее голландцы понимали: дело-то верное, зевать нельзя и надо покупать луковиц побольше и поскорее! Так спрос подстегивал цены, а цены – спрос.

Поэтому цены луковиц достигли поднебесной высоты. Сохранившиеся документы свидетельствуют: за луковицу платили до 2500 гульденов. А на такую сумму в то время можно было купить 2 воза пшеницы, 4 воза сена, 4 откормленных быка, столько же откормленных свиней, 12 взрослых овец, 4 бочки пива, 2 бочки сливочного масла, 500 килограммов сыра, кровать, костюм и серебряный кубок.

В этой ситуации купцы за бесценок распродавали свои склады, чтобы побыстрее выручить наличные деньги и пустить их на покупку тюльпанов. Те же, кому денег не хватало, одалживали их у банкиров и ростовщиков с уверенностью, что легко расплатятся потом из «цветочных прибылей».

И вдруг рынок «лопнул» - на очередном аукционе выставленная на продажу луковица принесла хозяину только 1000 гульденов вместо ожидаемой суммы в 1250 гульденов. И этой новости, облетевшей всю страну, хватило для того, чтобы люди сразу испугались и начали спешно сбывать свои «драгоценные» луковицы. Но их уже никто не хотел покупать по столь высоким ценам.

Иными словами, предложение резко превысило спрос, а, как мы уже знаем, в такой ситуации равновесная цена начинает снижаться. В Голландии же цены тюльпанов просто «рухнули», и люди, еще вчера чувствующие себя богачами, вдруг оказались нищими: многие из них купили луковицы на одолженные деньги, а вернуть-то долг было нечем!

Увы, печальный опыт голландцев не излечил человечество от стремления к быстрому обогащению за счет рискованной игры на колебаниях цен. Правда, со временем люди придумали более изощренные формы такой игры и научились несколько снижать опасность разорения при неудачных спекуляциях.

Полдневный зной уступил место прохладной ночи. Уже темнело. А отряд до сих пор не возвращался в лагерь, как подчеркунуть второстипенные члены

знакомым местам, поеживаясь и засунув руки в карманы. В корзинах у нас лежали свежеиспеченный хлеб с луком, варенные вкрутую яйца, огурцы с собственного огорода, а у меня — книга. Я в ту пору всюду таскал за собой книжки, особенно, я любил фантастику. Эта книга, как сейчас помню, тоже была фантастическая, В общем, там какие-то люди прилетели на Луну и на особых аппаратах продвигались к тому месту, где начиналась неведомая часть планеты, потому что Луна повернута к нам одной стороной. Я как раз успел прочитать строки, как они перешагнули эту роковую черту видимого и невидимого и их глазам открылось совершенно необычное зрелище...

Что открылось их глазам, я так и не узнал и до сих пор не знаю, потому что я потерял в лесу свою книжку. Я заметил потерю в тот момент, когда мы взбирались на железнодорожное полотно, чтобы идти обратно к станции.

— Эх, теря-растеря, — сказал Васька, усаживаясь на холодный рельс. — Ты посмотри, может, она под грибами лежит?

— Нет, Васька, нет ее под грибами. Вот как сейчас помню, я положил ее под кустик, а потом...

Короче, я без книги не уеду.

Мы до ночи нагибались к каждому кусту и ползали по траве. Мы забрели в заросли ягоды пьяники, которой никогда здесь прежде не встречали. Ягоды были синие, с ноготь мизинца, точно виноград. Потом мы любовались яркой, как пожар, калиной на опушке. В сыроватой низине нашли несколько листьев ландыша с красной, как пуговица, завязью. Ландыши и завязь мы сорвали и выбросили, но их длинные корни забрали: их можно было посадить в горшок с землей, поливать теплой водой, и тогда бы в январе вырос настоящий цветок ландыша.

Васька, ползая по земле и раздвигая папоротник, вдруг сказал:

— Смотри, змеиная кожа!

Мы, не прикасаясь, приятно холодея от страха и риска, пристально рассматривали серые слитки чешуи, которые, как оказалось, сохраняли форму своей хозяйки. Потом мы потрогали их палкой — они рассыпались в прах.

— Они перешагнули эту роковую черту видимого и невидимого, и их глазам открылось совершенно...

— Иди сюда, тут родник! — закричал Васька.

Это была ямка, выложенная по краям тонкими стволиками, чтобы не обвалилась земля. В темной, но видимой глубине словно бы извергались крошечные вулканчики, нося над собой серую пыль.

По стенам, как живые, шевелились белые червеобразные корни от светлых поднимающихся струй, и пугливый лягушонок сидел, уцепившись за лист и закрыв от страха глаза...

Смыкаясь головами и не дыша, мы тихо смотрели в глубь родни-ка....

— Васька, отчего родник? От слова родной?

— Не знаю. Родился, может быть. Или от того, что здесь его родина. Ведь он из нутра земли идет.

Вечерело, и мы пошли к станции.

— Они перешагнули эту роковую черту видимого и невидимого, и их глазам открылось совершенно необычное зрелище...— сказал на память Васька и задумчиво посмотрел на меня. – Как ты думаешь, что им все-таки открылось?

— Им открылась страна, которой они никогда прежде не видели... Правда, Васька?

– Ага, - сказал Васька и оглянулся на лес.